Белые обои, чёрная посуда,
Нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда?
Задвигаем шторы,
Кофеёк, плюшки стынут,
Объясните теперь нам, вахтёры,
Почему я на ней так сдвинут?
Песня была длинная, как весь Загородный. Я запомнила лишь эти слова, но натвердо. Подозреваю, не забуду, даже если захочу. Умиляет этот своеобразный дискурс -- втягивать в свои любовные сдвиги третьих лиц. То реку голубоглазую и берёзоньку с соловушкой в свидетели звать, то у ясеня и у тополя спрашивать, то от вахтёров каких-то объяснений добиваться. Я тоже не устояла в своё время: помните бригадира?
Шёл снег, весело шагали молодые ребята, песня кончилась. После секундного замешательства проспект огласило хрестоматийное "Моё се-рдце ос-тановилось, моё се-рдце за!ме!рло!". Да, так оно и бывает, сердце за мерло, а кошелёк за "Монастырской Избой". Навстречу шли две девушки, миновали поющих, пристроились к ним в кильватер и подпели несколько строчек, после чего снова пошли своей дорогой. Я-то ещё ничего, а товарищ, который из магазина выходил, чуть обратно в дверь не упал от смеха. Настолько это естественно выглядело и в то же время бонтонно -- слышишь, люди поют, так поддержи их в этом благом намерении. В Ирландии старых времён считалось добропорядочным, если по дороге попадался свадебный поезд или похоронная процессия, пройти с ними три шага в знак уважения к чужому празднику, чужому ли горю. И ведь молодёжь! Если бы в тот год, когда я прилежно заучивала с Радио-Один-Петроград "Пыльную быль", я ждала ребёнка, этот ребёнок был бы уже старше многих из поющих. Группе "Сплин", как говорится, творческого долголетия, не напрасно они тратили цветы своей, хе-хе, селезёнки. И создателям песни про вахтёров тоже успехов! Сильный шлягер и должен быть неотвязчивым. Белые обои, чёрная посуда... Эх, так и знала, что привяжется.
