

Коха минут десять мурзилась, умильно жмурилась и заглядывала в священную корзину Феникса, выстланную моим детским пикейным одеялышком. Только потом решила запрыгнуть. Феникс её выгнал. Но не прошло и четверти часа, как наша втируша уже сидела возле логова и пела своё мур-мур-мур. Фенюха смилостивился и подвинул тяжёлый сибирский хвост.