...вскоре после открытия памятника Екатерине из находившегося напротив ресторана "СТарый Палкин" вышел Иванов-Классик и произнёс импровизацию:
Екатерина перед нами.
Что за осанка, что за вид!
Меж исполинскими х--ми
Она сама, как х--, стоит.
Это ещё самое пристойное и одновременно смешное, что удалось отыскать...
При этом ханжество неимоверное. Дина, дочь популярного писателя Потапенко, выступает в балете. Какая мразь, какая проститутка, почему это позволяет отец - трясти ляжками (я цитирую) перед старыми извращенцами. Сам Фидлер балет исправно посещает. Гм, к чему бы это? Краткая заметка в дневнике:
Дина больше не шляется - вышла замуж...
Это значит - оставила сцену.
Уровень обобщений не хуже, чем у среднего диванного вояки из ЖЖ:
Венгеров говорит, что знает лишь одного убежденного декадента - это Сологуб, у которого, по словам Венгерова, действительно садистские и педерастические наклонности; к тому же он живёт, если верить слухам, со своей родной сестрой, которая в настоящий момент опасно больна; в "Мелком бесе" он вывел самого себя... Остальные же просто кривляки и, когда не "творят" - самые обыкновенные люди. Такова, например, Гиппиус-Мережковская - она всегда сама кроит и шьёт свои элегантные костюмы; или Зиновьева-Аннибал - великолепно готовит еду и потому последние полгода сама вела хозяйство.
То есть так всю книгу, от корки до корки. Кто с кем жил и живёт, кто с кем один раз живнул, кто как пьёт, кто как мастурбирует. И всяк готов щедро делиться этими фактами как о ближнем, так и о себе. Если в повествовании появляется женщина - о ней будет рассказана самая сальная сплетня, можете быть уверены. Единственное исключение Ольга Чюмина, зато при каждом её появлении будет замечено, до чего она уродлива, "лицо как у мопса", и старообразна. Вот словно "Отче наш"... Бальмонт с диким пафосом расписывает, как "живёт" с Миррой Лохвицкой, на секунду, матерью пятерых детей: и как она лежит, и как она не лежит, и как она стыдлива, и как она бесстыдна... А Фидлер добросовестно это всё фиксирует. Или вот ещё:
После погребения с отправился с Позняковым, И.И. Соколовым, Будищевым и Сологубом в "Капернаум" [трактир]. Двое первых рассказывали грязные непристойные анекдоты, а Позняков, лёжа на диване, изобразил даже мимическую сексуальную сценку.
Это кого ж так весело господа литераторы хоронили? Да всё ту же Лохвицкую. Дотошный хронист не преминул заметить, что траур сестры покойной, госпожи Тэффи, никоим образом не отражался на её лице. У вас, можно подумать, много траура отражалось. От этих страниц веет даже не курилкой - писсуарной.
